Что мог сказать Аристотель?

(к проблеме духовности)

А.Н.Блашенков, В.П.Галкин

Чувашский государственный институт культуры и искусств,

Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова

 

Проблема духовности человека и общества в наши дни выходит на передний край гуманитарной науки. Факт интенсивной эксплуатации темы духовности говорит о том, что она востребована временем. В тоже время даже беглый анализ литературных источников, не говоря о средствах массовой информации и действий политиков, позволяют отметить, что с ее пониманием что-то обстоит не так. Чем больше говорят о духовности, тем меньше ее проявлений мы наблюдаем. Рассмотрим одно из противоречий.

Философы древности, жившие более двух тысяч лет тому назад, глядя на Мир, строили совокупную современную им Модель мира, увязывая в нее все имеющееся в их распоряжении знание. Особенностью того времени было то, что человечество, накопившее за предшествующее эпохи определенную сумму знаний, в части представленной в европейском регионе, стало терять понимание их ценности. И это при том, что его отдельные представители, такие как Гераклит, Демокрит, Протагор, Сократ, Платон, Аристотель, приложили немалые усилия, чтобы собрать эти знания в единое целое.

Наиболее значимыми, применительно к проблеме духовности, с нашей точки зрения являются высказывания Протагора “Человек есть мера всех вещей”, и Аристотеля “Человек – животное (существо) общественное”. Первое выражение является “скобками” познания как такового и очерчивает его поле. Второе определение человека, данное Аристотелем, учеником Платона, который, в свою очередь, был учеником Сократа, увековечившим представления о торжестве духа человека, ближе к рассматриваемому вопросу. Его мы и возьмем за отправную точку.

Поскольку, во времена Аристотеля словарный запас человечества был не так велик, как сегодня, то сказать точно, что имел в виду Аристотель затруднительно. Его высказывание переводят также и “человек – животное социальное”, и как “человек – животное политическое”. Причем политику обычно характеризуют как “дело грязное”. В тоже время, учитывая, что в древности слово “полис” означало город, есть все основания полагать, что Аристотель мог сказать: “Человек – животное городское”. Поскольку Аристотель был философом, то естественно предположить, что он в городском существовании человека видел кроме скученности и грязи нечто такое, что позволяет нам считать городское существование человека его отличительным признаком – обобщением. Что же это?

Если сравнить городского человека с жителем деревни, то первое, что бросается в глаза, это его специализация. В деревне все члены сообщества обладают примерно одинаковым “квалификационным” уровнем, как в плане обладания всеми известными деревенскому обществу навыками, знаниями, так и в плане совершенства их применения (ориентирования). Этот аспект “деревенского” существования красочно отмечен в работе одного из крупных философов и идеологов, классиков анархизма П.А. Кропоткина “Справедливость и нравственность”, где он приводит требование функционального равенства членов малой группы: “Что алеуты хотят сказать словами: “стыдно не быть сильным, ловким, щедрым, как другие”, совершенно ясно. Они хотят сказать: “стыдно быть слабым, т.е. не быть умственно и физически равным большинству других”. Другими словами, они осуждают тех, кто не отвечает принципу желательного равенства или по крайней мере желательной равноценности всех мужчин данного племени”.

Поскольку требование функционального равенства возможно лишь в тех пределах и в тех случаях, когда объективные условия бытия это допускают, то при усложнении условий бытия, оно необходимо снимается с повестки дня и группа переходит в режим существенного разделения труда. Если деревенский житель является человеком универсальным, т.е. он “и жнец, и жрец, и на дуде игрец”, человек способный овладеть всем необходимым ему комплексом жизнеобеспечения, то городской житель – узкий специалист. В большой группе людей, какой является население города, появляются многочисленные профессии: лавочники, сапожники, портные и т.п. Каждый из них умеет делать что-то такое, чего не могут другие члены группы и вынужден обменивать свое умение на те результаты труда других, которые ему недоступны. Обмен в ситуациях, когда стороны априори не обладают, в силу своей узкой специализации, возможностью контролировать его эквивалентность и справедливость, вызывает развитие специфических и, как правило, негативных общественных отношений, а также соответствующих им человеческих качеств – различных форм лжи и способности к ним. Развиваются также и механизмы противостояния им – мораль и право. Если мораль основывается не столько на отношениях между людьми, сколько на отношениях друг к другу, способности сопереживать, то право существует как вынуждающий и рационально сконструированный компонент общежития, общественного бытия, а не его естественное “дыхание”. Т.е. город, где люди зачастую даже не знают друг друга в непосредственном общении, в отличие от деревни, где все на виду, дает человеку большие возможности для развития таких качеств как лживость, эгоизм, бездушие, которые очевидно являются проявлением духовности.

Другими словами, говоря “человек – существо городское” Аристотель вполне мог понимать и иметь в виду, что “человек – животное лгущее”. Сегодня с этим видовым отличием человека от других животных мало кто из исследователей не соглашается. На протяжении тысячелетий, по мере развития городов, государств и углубления сфер разделения труда, мастерство лжи, иногда трактуемое как мастерство дипломатии, достигло небывалых высот. Сегодня, в эпоху высокой производительности труда, это “мастерство” представляет серьезную угрозу уже для всего человечества. Учитывая, что одним из известных и малозаметных видов лжи является метод умолчания, приходится констатировать, что высказанное опасение не метафора. Наблюдения показывают, что в общественном сознании появилось все больше жизненно важных областей, которые “не принято обсуждать”, при этом в культурное поле общества сегодня присутствует масса других “актуальных” тем, которые было “не принято обсуждать” ранее. Культура масс заменяется культурой-массой. Культурой, тянущей человечество вниз и в никуда. Явление, на котором сейчас “не принято” акцентировать внимание, подробно рассмотрел в прошлом веке, например, испанский философ Х. Ортего-и-Гассет в работах “Восстание масс”, “Дегуманизация искусства”, “Человек и люди”. В своей работе “Происхождение тоталитаризма” другой западный мыслитель Х.Аренд отмечает неуязвимость западного общества для критики, т.е от разоблачений лживости и аморальности. Неуязвимость для критики означает, фактически, неуязвимость от анализа общественных явлений. Происходит ли переворачивание “пирамиды ценностей” само собой, либо к этому прикладывают руку те или иные силы, также сказать трудно, так как подобные исследования зачастую находится под негласным либо даже официальным “запретом”.

Одной из причин складывающейся на планете тревожной ситуации является всепроницающая ложь, которая сквозит как в словах, так и действиях политиков, чиновников, ученых, представителей интеллигенции и духовенства. Самой распространенной сегодня является одна из ее основных форм – ложь умолчанием, т.е. сокрытие информации. При этом следует отличать ложь как таковую от недостаточного знания, объективного недостатка информации, о чем зачастую забывают на практике. Недостаток информации, который внешне может выглядеть как ложь, отличается тем, что ею не владеют обе стороны. Ложь же в виде сокрытия – создается в ситуации, когда скрывающий ту или иную информацию, знает, как правило, зачем он это делает.

В связи с тем, что достоверная информация все больше становится недоступной для ориентирующегося человека, в том числе и по субъективным причинам, желательно чтобы система образования давала не столько сумму знаний, сколько учила добывать информацию в условиях противодействия ее получению. Исходя из этого положения авторы и предлагают ориентировать философию образования народа для ХХI века, философию образования гражданского общества, как методологию ориентирования в неблагоприятной “закрытой” среде. Рассматриваемый подход требует существенного увеличения в образовательных программах доли компонентов ориентированных на научную работу студентов.