Философия гуманитарного исследования

Галкин В.П., Попов Ю.А.

Философия, являясь одной из технологий обобщения мира в моделях, в числе основных средств решения задачи обобщения использует принцип минимизации моделей, который со времен Средневековья известен как “бритва Оккама”. Принцип, который просматривается уже в разработках философов глубокой древности. Например, Протагором был провозглашен тезис, что “человек есть мера всех вещей…”, а до него была подробно исследована Парменидом (конец VII-VI в. до н.э.) одна из самых общих категорий, категория Бытия, которая позволяла достаточно органично строить “пирамиды понятий” в философии. Однако, при решении конкретных насущных задач приходится применять более мелкие категории и их комплексы, которые, собственно, и образуют язык познания. При этом одним из вопросов, решаемых исследователями, является разработка конкретной методологии, к которой предъявляются противоречивые требования достаточной точности и необходимой простоты, доступности для понимания как самим исследователем, так и пользователями тех моделей, которые ему удастся построить.

Исследуя феномены, в философии, впрочем, как и в других науках, объект рассматривают, в конечном итоге, в трех основных проекциях: онтологии, гносеологии и аксиологии - к которым могут быть сведены практически все остальные ее компоненты. Эта схема соответствует положению целеполагающего субъекта в мире. Онтология рассматривает мир в целом, в том числе и наличие в нем субъекта. Гносеология учитывает познавательные возможности субъекта, в том числе и в зависимости от ситуации. Аксиология находится скорее в цепи обратной связи системы познания и затрагивает моральные, волевые и другие целеполагающие качества действующего субъекта.

В первом приближении философский подход требует ответа на вопросы: “Что это такое?”, “Как я могу это знать?” и “Зачем мне это надо?”. Другие вопросы типа: “Какой?”, “Где?”, “Когда?”, “Почему?” – являются вопросами второго плана и без ответов на первые не могут, в конечном итоге, иметь корректных ответов.

1) Что это такое? – онтологический вопрос.

Фактически вопрос определяет способность увидеть в мире нечто новое “что-то” (“что”) и ответить на вопрос “как это “что” связано с другими элементами мира, вычлененными ранее, на предыдущих этапах познания бытия?”. Иногда этот вопрос представляют в форме: “как это может быть?” Поскольку во втором случае уже присутствует “это”, представляется, что вопрос является подчиненным первому “что это?”, и может быть поставлен только в плане развития темы. Вопрос относительно правомерно может быть применен к стационарным и медленно меняющимся объектам, когда темпоральные (временные) параметры исследователя и объекта находятся в познавательном соответствии. В случае приложения его к динамичным системам (процессам) вероятность ошибки их идентификации существенно выше. Особенно большие сложности возникают при исследовании переходных процессов, когда динамическая модель мира очень сильно отличается от последующей стационарной. Может даже показаться, что это разные явления, а не стадии одного.

2) Как мы можем знать, что это так? – гносеологический вопрос.

Вопрос, определяемый ограниченностью ресурсов познающего субъекта, в первую очередь интеллектуальных, и требующий от него верификации результата, полученного на предыдущем шаге исследования мира. Степень глубины верификации определяется как самим миром, так и той целью, которую ставит перед собой субъект. Темпоральные проблемы примерно те же, что и в предыдущем случае.

Первый и второй вопросы могут быть отнесены к вопросам непосредственного адаптивного ориентирования.

3) Зачем нам это надо?– аксиологический вопрос.

Вопрос, определяемый логикой познания и вбирающий в себя первые два. Отвечая на него, требуется понять, что нам дает вычленение нового объекта в той картине мира, которую мы строим, и которой мы уже обладаем на момент исследования. В общем случае человеческой деятельности ответ на этот вопрос может располагаться вне плоскости конкретного исследования. Поскольку ценности могут быть детерминированы “со стороны”, в том числе и из далекого прошлого, то оперативная темпоральность мира (ситуация “здесь и сейчас”) имеет на них гораздо меньшее влияние, чем на элементы непосредственного ориентирования.

Эти неоднозначные вопросы образуют некоторую органичную “связку”, применяя которую можно строить модели, априори имеющие аналогичные миру фрактальные структуры, что заметно облегчает их анализ, сравнение и, соответственно, понимание. Кроме того, жесткость вопросов уменьшает влияние субъективно-мотивационного фактора, который представляется определяющим в гуманитарной области деятельности, где направление и глубина исследования повсеместно задаются волевым путем. В моделях нулевого, а иногда и первого приближения зачастую бывает достаточно осуществления только постановки всей связки вопросов, чтобы высветить особенности явления.

Рассмотрим возможность использования этой связки применительно к теме настоящей научно-практической конференции “Проблемы консолидации демократии в современной России”. Вопросы будем располагать в “прямой последовательности”, хотя на практике исследование объекта может начинаться с любого из них, особенно при рассмотрении граничных, краевых областей.

Шаг нулевого приближения. Первый вопрос “Что это такое?” здесь относится к объекту в целом. Требуется понять, с чем имеет дело субъект, с явлением как таковым, феноменом, артефактом или заведомой (априорной) моделью. Ответ на этот вопрос определяет точки и сам вектор приложения последующих вопросов: “Как я это могу знать?” и “Зачем мне это надо?”. В случае априорных моделей упор надо делать на исследование ошибок предшественников и своих собственных в моделях, в случае явления, на исследование ошибок получения первичного материала, данных, устранение артефактов и т.п. Вопрос “Зачем нам это надо?” определяется зачастую целью исследования, но на данном шаге его следует применитьк самому процессу целеполагания.

Первый шаг.Демократия как таковая. Задавая свертку вопросов: “Что такое демократия? Как мы можем знать, что это именно демократия? Зачем нам нужна демократия?” - можно видеть, что на нее сегодня удовлетворительных ответов нет. Нет однозначного ответа даже на первый вопрос: “Что такое демократия?” Морфологических ответов недостаточно, сущностные ответы отсутствуют. Что особенно хорошо видно на фоне насаждения Соединенными Штатами и их союзниками демократии с помощью штыковв Ираке. Если в ХХ веке можно было говорить о диктатуре пролетариата, то сегодня на повестку дня выходит вопрос о “диктатуре демократии”.

Мало кто может ответить и на вопрос: “Как мы можем знать, что это именно демократия?” Это связано, в первую очередь, с тем, что нет “богом даденной” демократии как таковой, а на протяжении тысячелетней истории человечества “демократическими” называли себя самые различные режимы общежития, вплоть до тех, что попадают под определение фашистских. Под термин демократия сегодня стало возможным подвести практически любую форму организации общежития, особенно если доопределить его словами: “либеральная”, “подлинная”, “народная”, “христианская”, “монархическая”, “анархическая”, “современная”, “западная”, “социалистическая” и т.п.

То есть мы можем видеть, что с 1957 года, со времени опубликования работы испанского философа Х.Ортего-и-Гассета “Человек и люди” мало что изменилось. В своей работе он говорит: “Дело вот в чем: в наши дни люди постоянно говорят о законах и правах, о государстве, о национальном и об интернациональном, об общественном мнении и общественных полномочиях, о правильной и неправильной политике, о пацифизме и милитаризме, об отечестве и о человечестве, о социальной справедливости и несправедливости, о коллективизме и капитализме, о социализации и либерализации, об авторитаризме, о личности и о коллективе и так далее и тому подобное. И не только говорят - будь то в газетах, на дружеских вечеринках, в кафе, в кабачках, - но и спорят. И не только спорят, но и сражаются за то, что стоит за этими словами. И в этих сражениях люди, случается, гибнут от рук друг друга - сотнями, тысячами, миллионами…”. Причину описанной ситуации он видит и в том, что мало кто из тех, кто занимается вопросами обществоведения, понимает, что же такое общество. Но это непонимание не мешает им издавать книги, давать рекомендации… не мешает, несмотря на то, что эти идеи уничтожают мир, государства, народы.

Возможно, ответ кроется в третьем вопросе: “Зачем нам нужна демократия?” Этот вопрос носит как аксиологический характер - демократия как идеальная ценность, принцип, мечта, так и прагматический - демократия как практическая данность, область целевой деятельности.

Учитывая то, что общественное устройство первично, а модели, описывающие его вторичны, достаточно очевидно, что демократия имеет скорее “теоретическую”, чем “практическую” ценность для общества как такового, и практическую ценность для ее апологетов, использующих идею демократии в своих целях.

Шаг второй. Либеральная демократия. Приложение той же свертки к более узкому понятию “либеральная демократия” будет выглядеть следующим образом: “Что такое либеральная демократия? Как мы можем знать, что это именно либеральная демократия? Зачем нам нужна либеральная демократия?”. Или расставляя акценты, определяемые более низким рангом понятия, получим, например такие вопросы:

“Что такое либеральная демократия? Может ли она существовать и сосуществовать наряду с другими? Какова степень антагонизма либеральной демократии и других ее типов и видов (где располагаются границы)?”;

“Как мы можем знать, что это именно либеральная демократия? Каковы механизмы ее идентификации (различения)? Какова возможность ее трансформации в другие виды общественного устройства, каковы механизмы и признаки такой трансформации?”;

“Зачем нам нужна именно либеральная демократия? Каковы ее преимущества перед другими видами общественного устройства? Каковы ее недостатки? Почему, несмотря на ее недостатки, нам нужна именно либеральная демократия? Какие примеры обществ с либеральной демократией мы знаем и надо ли нам, то, что наблюдается в этих системах?”

Шаг третий. Консолидация. “Что такое консолидация? Как мы можем знать, что это именно консолидация? Зачем нам нужна консолидация?” Вопросы тоже не такие простые, как может показаться на первый взгляд. В современном мире консолидация рассматривается и как укрепление и как необратимость. Вещи хоть и похожие, но все-таки разные. В технике хорошо известны такие понятия как статическая и динамическая устойчивость. В зависимости от ситуаций, складывающихся в мире, может быть востребована как одна, так и другая, что очевидно. Как известно “естественный отбор” оставляет на планете не самых сильных, а самых приспособленных, т.е. обладающих требуемыми, а не заранее заданными свойствами. Поскольку современный мир весьма динамичен, консолидированные системы могут оказаться менее жизнеспособными, чем неконсолидированные, адаптивные. Но нас интересует несколько другой аспект вопроса. Говоря о консолидации, неважно в каком смысле, укреплении или необратимости, мы имеем ввиду процесс, меняющийся во времени, протекающий внутри другого, при этом то, что еще сегодня было фактором, усиливающим консолидацию, завтра может оказаться фактором ее ослабляющим. То есть применительно к общественным процессам вопросы “что это такое?” и “как мы можем это знать?” зачастую сливаются в одно целое и третий, аксиологический, вопрос “зачем нам это надо?” теряет смысл, поскольку субъект находится вне состояния понимания процесса.

Шаг четвертый. Объединение достаточно неопределенных моделей “демократии” и “консолидации” дает нам модель “консолидированной демократии”, еще более неопределенную, чем исходные модели. Причем чем ближе мы будем приближаться к конкретным вопросам, тем выше будет уровень их неопределенности. При этом анализ переходит в “разговор на тему”, который, конечно, также является определенной моделью, имеющей практическую ценность, т.е. дающий положительный ответ на вопрос “зачем нам это надо?”, но не дающий понимания процессов, ради которого и проводятся, в общем-то, научные или философские исследования.

Шаг пятый. Как отмечалось выше, аксиологический вопрос “Зачем мне это надо?” находится скорее в цепи обратной связи процесса познания, определяя его практическое качество в большей степени, чем остальные два. При столкновении с общественными системами вопрос выходит в область нравственности, в область правды и лжи. Фактически, при исследовании общественных процессов, мы имеем как бы два параллельных пространства: философское бытийное, и философское нравственное – которые странным образом взаимодействуют друг с другом. Следует отметить, что другие общественные науки: экономика, социология, политология, право – таким же странным образом не учитывают морально-нравственных аспектов бытия.